Свадебная обрядность занимает одно из центральных мест в традиционной культуре русских старожилов Архангельского, Кармаскалинского и Гафурийского районов Республики Башкортостан.

Свадебный фольклорно-этнографический комплекс русских старожилов представляет собой результат длительного и многоэтапного развития и представлен в сложном взаимодействии элементов, восходящих к различным историческим периодам.

Структура и содержание свадебной обрядности определены на основе данных, полученных в ходе экспедиций Фольклорно-этнографического центра имени А. М. Мехнецова Санкт-Петербургской консерватории в 2007–2012 годах. Записанные в ходе экспедиций этнографические сведения о свадебном обряде (более 300 репортажей) представляют собой воспоминания сельских жителей 1920–1940-х годов рождения и фиксируют традицию свадебной игры второй половины XX века.

Свадьбы игрались большей частью зимой, в период между двумя зимними постами, от Святок до Масленицы.

Местный свадебный обряд включает в себя следующие этапы:

сватовство;

запóй – окончательный договор между родителями жениха и невесты;

смотрины дома жениха родственниками невесты;

предсвадебные вечера в доме невесты;

первый день свадьбы (канун венчания):

девушки идут в дом жениха с репьём (кустом);

баня для невесты;

вечеринка – выкуп «репья» («куста»), вывод невесты, невеста одаривает родственников жениха;

второй день свадьбы:

утро перед венцом (сборы жениха и невесты);

приезд жениха;

выкуп невесты;

выкуп сундука и постели;

венчание;

встреча и благословение молодых родителями жениха;

столованье в доме жениха;

поклоны – одаривание молодых;

третий день свадьбы:

заплетенье кос молодой;

ищут ярку;

столованье в доме невесты – к тёще на блинки;

проверка честности молодой;

испытание молодой;

четвёртый день свадьбы:

завершение свадебного гулянья – тушение свадьбы.

Каждый из названных эпизодов имеет сложную внутреннюю структуру, в которой выделяются обязательные и подвижные обрядовые элементы, отражающие локальные особенности. На основе проведённых полевых исследований и собранных этнографических сведений на территории центральных районов Башкирии можно выделить четыре местные традиции, характеризующиеся особенными чертами: краснозилимская, ирныкшинская, валентиновская местные традиции Архангельского района[1] и традиция Кармаскалинского и Гафурийского районов.

Как правило, сватовство происходило по обоюдному согласию и договорённости парня с девушкой. Сватать невесту шли родители или крёстные жениха, а также специально приглашённая для такого случая женщина, умеющая хорошо вести разговор. В доме невесты сваха садилась под матку (матицу) и начинала разговор: «Мы пришли к вам. У нас есть баран, а у вас есть ярка!». Если невеста согласна, женихова мать ставила на стол принесённые с собой хлеб и «бутылочку». Родители невесты и жениха угощались. С этого момента они считались сватьями.

Через неделю в доме невесты собирали специальное застолье – запóй, на которое приходили ближайшие родственники с обеих сторон «пропивать невесту». На запое назначали день свадьбы, который зависел от времени, необходимого для её подготовки, обычно – месяц.

После запоя несколько женщин с невестиной стороны ходили смотреть дом жениха. Сведения о «смотринах» зафиксированы повсеместно. В Гафурийском районе этот обычай носил название колышки смотреть, а в Кармаскалинском – стучать углы. Смотрины часто не имели практического значения и носили шуточный характер (например, пришедшие стучали по углам дома палками, проверяли – хороший ли дом, «не отпадут ли углы?»). Родственниц невесты обязательно угощали.

Сведения об обычае девичьих собраний в доме невесты в предсвадебный период зафиксированы на всей территории центральных районов: девушки собирались вечерами и помогали невесте готовить приданое и свадебные атрибуты. В валентиновской местной традиции такие вечера называли девичниками, а в краснозилимской и ирныкшинской местных традициях Архангельского района и сёлах Гафурийского района - посидéнками, в то время как девичник справлялся накануне свадьбы. В Кармаскалинском районе был распространён термин спéвки, так как за работой девушки пели свадебные обрядовые песни. Нередко на спевку приглашали взрослую женщину-певунью, которая и обучала девушек пению обрядовых песен. Этот обычай во многом послужил сохранению местной песенной традиции до наших дней. В Гафурийском районе были распространены и другие наименования девичьих собраний: вечеринки, вечерéньки, вечёрки (повсеместно) и закóны, закóнная (в Табынском с/п).

В традиции Кармаскалинского и Гафурийского районов повсеместно первым свадебным днём считается день, предшествующий венчанию.

Накануне первого дня вечером в доме невесты собирались подруги. Они изготовляли репей (или куст), который служил символом девичьей воли: репейник очищали от лишних веточек и колючек, украшали лоскутками, ленточками, цветной или раскрашенной бумагой. Здесь же плели из лоскутков плётку для дружки и готовили другие свадебные атрибуты.

Утром первого свадебного дня девушки собирались в доме невесты, брали наряженный с вечера репей (куст) и с пением песен шли ко двору жениха. Есть свидетельства о том, что наряду с репьём девушки брали с собой наряженный банный веник. Куст доверялось нести самой близкой подруге невесты. В Гафурийском районе она имела особое наименование – мо́дница, а следующая за ней девушка называлась полмо́дница. По дороге к жениху пели песню «Как по саду было, садику», а подойдя к воротам жениха – «Ох, ты ветвь ли моя, веточка». Жених встречал девушек у ворот, забирал куст, приглашал девушек в дом и угощал их. После угощения жених передавал в подарок невесте мыло или духи.

Девушки возвращались в дом невесты, которая сидела в ожидании подруг, садились вокруг неё и пели песню «Отжилася и отнежилася свет и Марьюшка у батюшки». Невеста плакала.

Затем девушки топили баню и вели невесту мыться. По воспоминаниям жителей Кармаскалинского района, баню могли приготовить в чужом дворе, на другом конце улицы, чтобы как можно дольше вести невесту по деревне. В валентиновской традиции ритуальной бане предшествовало шествие по деревне с берёзовым веником, украшенным лентами. Есть свидетельства, что такое шествие сопровождалось пением специальных песен, которых в экспедициях 2007–2012 годов записать уже не удалось. В селе Александровка Кармаскалинского района зафиксированы свидетельства о том, что после бани невеста кланялась в ноги родным и подругам, плакала и благодарила их за «пáрну бáнюшку».

Сведения о существовании свадебных обычаев, связанных с ритуальным вождением невесты в баню, являются важным свидетельством севернорусских истоков местных традиций (для севернорусской свадебной традиции подобные ритуалы признаны показательными, их описания встречаются в записях XIX–XX веков). Обряд ритуальной бани представляет собой яркое воплощение функциональной линии обряда, связанной с отчуждением невесты. На территории центральных районов Башкортостана этот обычай зафиксирован в валентиновской местной традиции Архангельского района, в Кармаскалинском районе и сёлах Белоозёрского, Буруновского, Табынского, Ташлинского с/п Гафурийского района. Насыщенность обрядовыми действиями, вовлечённость большого числа участников в ход ритуала создают особое драматическое напряжение.

Вечером, часов в семь, в доме невесты собирались родственники жениха на вечеринку– первое свадебное застолье. Девушки продавали репей, шутили, назначали «высокую цену» – 100, 1000 рублей. Пели песню: «Вы бояры ли, боярушки». Выкупали репей дрýжка и его помощник – полдрýжка, которые и вели дальше всю свадьбу. После выкупа гости садились за стол и просили: «Сват и свахонька, нашего голубя посмотрели, покажите свою голубку!». Выводили подставную ряженую невесту – старушку, накрытую платком. Все кричали: «Не наша, не наша!». Тогда выводили настоящую невесту: «Вот эта наша, наша!». Невеста одаривала жениха, его родителей, крёстных, братьев, сестёр, дружку и полдрýжку. Как правило, жениху она дарила рубашку, которую он должен был надеть к венцу, его матери и сёстрам – платки или отрезы ткани, отцу и братьям – рубашки или полотенца, дружке и полдрýжке – вышитые полотенца с каймой. Невеста садилась за стол, и гости начинали гулять. Девушки за стол не садились, а величали гостей песнями. Сначала пели жениховой матери: «У нас свахонька белая». После величания приговаривали: «С песенкой, свахонька!». Сваха давала девушкам деньги. Затем пели отцу жениха – свату: «Стоит столик дубовой, дубовой». Потом жениху: «Кто у нас хороший?». Сколько было гостей – всех величали. Завершив гулянье, жениховы гости и подруги расходились по домам.

Утром дружке и полдрýжке перевязывали через плечо подаренные невестой полотенца (в Гафурийском районе – два полотенца повязывали крест-накрест), в некоторых сёлах Кармаскалинского района дружки надевали специальные шляпы. Наряженные дружка и полдрýжка запрягали лошадь и дважды объезжали деревню. В третий раз, уже с женихом, они ехали ко двору невесты. Родственников жениха, которые приезжали следом за дружками с женихом, именовали женихов поезд или поезжѝна. В состав поезжины обязательно входили свахи. В традиции Гафурийского района свах могло быть по 2–3 с каждой стороны. Обязательным было украшение свах цветами: небольшие букетики из бумажных цветов прикалывали к их головному платку или груди. В валентиновской традиции Архангельского района сваха была одна – чаще женихова крёстная, которую наряжали в специально приготовленный фартук и шляпу. Свахи играли активную роль в свадьбе, иногда принимая на себя руководящие функции.

В ожидании женихова поезда родственники невесты закрывали ворота, чтобы получить выкуп. Дружка и полдрýжка откупались, после чего все участники поезжины заходили в дом. Невеста – наряженная, под вуалью – с подругами сидела за столом. Девушки требовали выкуп за стол, за плётку для дружки[2] и за невесту. Девушки корили дружку, пели ему припевки. Крёстная жениха в качестве выкупа привозила девушкам курник (пирог из пресного теста с мясом, картошкой и крупой).

После выкупа невесты рядом с ней за стол садился жених, а по обе стороны от молодых – их крёстные матери. Выпивали по рюмочке. Крёстная жениха выводила его с невестой из-за стола. Родители невесты благословляли их хлебом-солью и иконой.

Жених, невеста и поезжина выходили во двор, рассаживались по подводам. Встречается упоминание о том, что жених и невеста ехали к венцу, сидя на коленях у крёстных, при этом они могли ехать как в одних санях, так и в разных. Перед самым отъездом в церковь дружка, размахивая плёткой, трижды обходил свадебный поезд и приговаривал: «Кто с нами – садись в сани! Кто не с нами – пойди прочь!». Считалось, что это обеспечит благополучие предстоящей дороги и всего действа.

Дружки возвращались за постелью, выкупали постель, сундук и приглашали родителей невесты в дом жениха на послевенечное застолье: «Сват и свахонька, милости просим к нам в гости!». Родители ехали в дом жениха следом за дружкой и полдрýжкой.

Из церкви новобрачные ехали в дом жениха, где их встречали его родители и благословляли: молодые становились на полотно, склоняли друг к другу головы; благословляли поочерёдно мать, отец, крёстные. Гости осыпали молодых хмелем, рисом. Все заходили в избу и рассаживались за столы.

Гостям подавали первую рюмочку, дружка или сваха спрашивали у невесты, как она будет называть родителей и родственников жениха. Она должна была поприветствовать всех новых родных: «Здравствуйте, мама, папа, крёстный, крёстная, братья, сёстры». Затем дружка обращался к гостям: «Давайте, надо сделать помощь молодым! Поклоны!». Начинался обряд одаривания молодых, который в местных традициях называли поклоны. Невестина и женихова крёстные накрывали платком большую тарелку, на которую (под платок) собирали деньги. Каждому дарителю подавали рюмочку и нарезанный маленькими кусочками хлеб (или сыр). Сначала одаривали родственники со стороны невесты (в первую очередь – мать и отец), потом – родственники жениха. Во время поклонов приговаривали:

Наш сыр примите, на сыр положите!

От коровы телёночка,

От лошади жеребёночка,

От курицы цыплёночка. (с. Камышлинка).

В местных традициях Кармаскалинского и Гафурийского районов существовал шуточный обычай писать мелом (или сажей) на потолке – делать заметки, кто какую скотинку посулил. Иногда не писали, а символически чертили ухватом или рукой, имитируя процесс письма. Во многих деревнях вспоминают, что во время поклонов молодые должны были выйти на середину избы, встать на постеленную для них шубу (или ватόлу[3]) и кланяться в ноги каждому, кто их одаривал. Когда поклоны завершались, невестина и женихова крёстные считали – чья сторона сколько даров положила. Молодые должны были выкупить дары у крёстных, поцеловав каждую. Ночевать молодых уводили в чужой дом или в клеть.

Утром, после первой ночи в доме жениха, свахи меняли молодой жене девичью причёску на женскую. Повсеместно зафиксированы свидетельства о том, что замужняя женщина должна была носить две косы, уложенные вокруг головы, которые обязательно покрывались платком. Раньше под платком носили волосник – шапочку, сшитую из клинышков. В краснозилимской и ирныкшинской местных традициях Архангельского района зафиксировано традиционное название женской причёски – рубéц носить.

Повсеместно в центральных районах распространён обычай искать ярку. Жениховы родственники прятали невесту, а невестины шли по всей деревне её искать. Участвующие в поисках рядились – наряжались в цыгана, солдата, доктора, жениха и невесту. Они заходили в разные дома, «искали ярку» и угощали сельчан выпивкой. Шествие по деревне нередко сопровождалось игрой на гармони и пением частушек. Наконец, ряженые приходили в дом жениха. Женихова родня спрашивала у невестиных приметы «ярки»: масть, родинки. Всё это действо сопровождалось шутками, весельем, шумом – «все чудили». Когда всё-таки молодую («ярку») находили, родственники невесты кричали: «Эта не наша! Наша была целая, а эта – почáтая!». Смирившись с «потерей», невестины родственники вместе с молодыми и родней жениха шли в гости в дом родителей невесты – к тёще на блинки. В этот момент совершались ритуальные действия, демонстрирующие честность или нечестность молодой, которые в локальных традициях могли реализовываться в разнообразных формах. Один из самых показательных обычаев: тёща на лопате подавала блин жениху, поверх блина стояла перевёрнутая вверх дном рюмка вина, жених должен был перевернуть рюмку, опустошить и разбить её, а затем надкусить блин; по тому, как жених надкусывал блин, гости определяли – «честная» или «нечестная» молодая.

После блинков снова шли гулять к жениху. Здесь проходили «испытания» молодой, гости проверяли: работящая ли невестка пришла в дом? ловкая ли она? зоркая ли? Все «испытания» носили шуточный характер. Одно из повсеместно распространённых – мести пол: гости кидали на пол деньги вперемешку с сухой травой (сеном, соломой), а невеста должна была мести пол и выбирать из мусора деньги. Если невеста была недостаточно расторопна и внимательна, гости кричали: «Невеста слепая! Не видит ничего!»

На четвёртый день снова гуляли в доме жениха, выходили на улицу свадьбу тушить – в корыто клали солому и поджигали, вокруг горящей соломы плясали, пели разные песни, частушки, прыгали через горящую солому. Когда солома прогорала, свадьба заканчивалась. Далеко не во всех сёлах сохранился обычай поджигать солому, хотя словосочетание «тушить свадьбу» до сих пор остается в широком обиходе и иногда употребляется в значении «выпить на посошок».

Свадебный обряд русских старожилов центральных районов Республики Башкортостан включает в себя разнообразные музыкально-поэтические формы – причитания, свадебные обрядовые песни, лирические и плясовые песни, приуроченные к различным обрядовым ситуациям.

Среди художественных форм свадебного обряда особое место занимают сольные причитания, зафиксированные в довенечном цикле обрядов краснозилимской и ирныкшинской местных традиций Архангельского района, а также в Кармаскалинском и Гафурийском районах.

В свадебных традициях названных районов исполнение причитаний связано с обрядами первого и утра второго свадебных дней. Для местных традиций характерна декламационно-напевная форма произнесения причётных текстов. В ней наиболее полно проявляются закономерности причётного стиха: интонационный контур, метроритмика и композиционное строение напева зависят от структурных особенностей поэтического текста, речевой интонации. Закономерности музыкально-поэтического языка причитаний обнаруживают связи традиций центральных районов Башкирии с северорусскими областями России.

Существенное значение имеет способ исполнения (или форма произнесения обрядового текста), предопределённый ситуацией ритуала и той ролью, какую играют в нём исполнители причитаний. В результате необходимости произнесения ритуального текста причитания обрядово значимыми становятся контакты невесты с матерью, сестрой, близкими подругами, крёстной и другими. Вследствие этих контактов возникают диалоги, в которых причитания от лица невесты и отвечающей стороны (матери, сестры, подруги) становятся художественным средством коммуникации.

Примечательным является бытование в центральных районах Башкирии песенной формы причитаний. Она зафиксирована в ирныкшинской местной традиции с двумя поэтическими текстами: «Вьётся, вьётся увивается» (исполняется для невесты-сироты) и «Дорогая наша гостенька». Оба текста отражают линию отчуждения невесты и могли исполняться перед девичником и утром во время ожидания женихова поезда.

Разнообразие поэтических текстов свадебных обрядовых песен отражает различные содержательные линии обряда. Функционально-смысловая направленность поэтических текстов свадебных песен позволяет объединить их в четыре сюжетно-тематические группы:

1) тексты, связанные с обрядами отчуждения и перехода невесты на «женихову сторону»;

2) тексты, раскрывающие тему предстоящей женитьбы жениха;

3) тексты, комментирующие ту или иную обрядовую ситуацию;

4) величальные тексты.

Ряд поэтических текстов является общим для всех местных традиций. Так, повсеместно распространёнными являются песни «Затрубили трубоньку» и «Недолго веночку». В группе текстов, комментирующих обрядовую ситуацию, выделяются варианты сюжетов «Не было ветру» (исполняется в момент встречи женихова поезда) и «Вьюн над водой» (когда жениха подводят к невесте). Также общими являются некоторые величальные тексты: «А кто у нас неженатый?» (пели холостому парню), «Во горенке во новой» (свату или семейной паре), «Как у голубя сизого» (семейной паре), «Как по сеням было сенечкам» (замужней женщине), «У нас свахонька белая» (свахе). Отметим, что большинство этих текстов имеет общерусское распространение.

Анализ структуры свадебного обрядового комплекса и функционирующих в нём музыкально-поэтических форм показал, что свадьба русских старожилов Башкортостана относится к причётно-песенному типу[4]. Особенности местных говоров, поэтика текстов, манера исполнения, фактурные особенности, мелодический строй свадебного фольклора свидетельствуют о том, что он является результатом взаимодействия культурных традиций Урала, северных и среднерусских областей России.

В числе словесных жанров свадебного обряда важное место занимают свадебные приговоры. Они звучали на протяжении всего свадебного действа, начиная со сватовства и заканчивая одариванием молодых во время свадебного пира, и имели повсеместное распространение на территории центральных районов Башкирии. В экспедициях Санкт-Петербургской консерватории 2007–2012 годов удалось зафиксировать образцы свадебных приговоров, включённых в различные этапы обряда.

Так, для сватовства характерны иносказательные диалоги. В сваты всегда выбирали разговорчивых (языкáстых) мужчин и женщин. Как правило, во всех традициях сваты заводили разговор о «покупке ярочки/тёлочки»:

– Слышали, у вас тёлычка продажная есть?!

– Смотря какую цену дадите!

(с. Бакалдино Архангельского района)

У вас – ярычка, у нас – баран, нельзя ли барана да ярычку свести в одну парычку?

Материалы, собранные в ходе полевых исследований Фольклорно-этнографического центра имени А. М. Мехнецова Санкт-Петербургской консерватории на территории Архангельского, Кармаскалинского и Гафурийского районов Республики Башкортостан в 2007–2012 годах, содержат аудио- и видеозаписи свадебных обрядовых песен, причитаний, приговоров, а также этнографические сведения о свадебном обряде. Свадебная традиция здесь имела активное бытование вплоть до конца XX века. В последнее десятилетие интерес к традиционной свадебной игре не утрачен. Актуальным остаётся исполнение обрядовых свадебных песен: их удалось зафиксировать, в том числе, и от женщин 1950–1960-х годов рождения, которые переняли их от матерей, и пели на свадьбах своих детей уже в 2000-х годах. Большим почётом до сих пор пользуются мужчины-знатоки традиции, которые могут исполнить роль дружки. При этом обычаи ритуального вождения в баню, шествия с репьём (кустом) в качестве символа девичьей воли, исполнения свадебных причитаний сохранились лишь в памяти исполнительниц 1920–1940-х годов рождения.