Свадьба башкир как уникальное явление в научной литературе характеризуется с XVIII в. с историко-этнографической, фольклористической, культурологической точек зрения.
Свадебные обряды разных этнографических групп башкир имели локальные особенности, но объединялись единой структурой. В предсвадебный период проходили переговоры родственников (родителей и доверенных лиц) об условиях предстоящего брака (выбор невесты, сватовство, сговор). Собственно свадьба представляла собой народное гуляние туй и сопровождалась мусульманским обрядом бракосочетания никах. Послесвадебные обряды знаменовали окончательную смену статуса молодых, переезд невесты в дом мужа. Сначала обряды проводились в доме невесты, затем многие из них повторялись у жениха (в южных районах Башкирии иногда через несколько лет).
Продолжительность свадебных обрядов зависела от местных традиций и вида брака. Порой они растягивались на десятилетие и более. Речь идет об обычном для кочевников и практиковавшемся с древнейших времен до конца XIX в. «колыбельном сватовстве», которое могли справлять еще до рождения детей. Две семьи заранее договаривались о том, что в случае рождения у них мальчика и девочки, по достижении определенного возраста они должны будут вступить в брак. Такой сговор был выгоден, как для отдельных семей, так и для башкирских родов в целом, так как, во-первых, обеспечивал постепенную уплату калыма, нередко достигавшего очень больших размеров, во-вторых, на длительное время гарантировал мир и взаимопомощь двух башкирских общин. Как правило, родители заключали такой договор, когда малышам исполнялось 40 дней, после завершения так называемого «опасного периода». Благоприятным знаком считалось рождение девочки и мальчика в один или почти в один день.
М.А. Бурангуловым (НА УФИЦ РАН. Ф. 3. Оп. 12. Д. 215) описан локальный вариант совмещения обрядов наречения имени и обручения под названием бишек туйы («праздник колыбели»). Его проводили в доме девочки при участии родителей с обеих сторон, кроме того приглашались две супружеские пары в качестве посаженных родителей малышей – әхирәтлек атай / әсәй, боронтоҡ инәй / әтәй, друзья, сваты-посредники. Родная мать брала на руки свою дочь и передавала посаженному отцу, аналогично поступал родной отец с сыном. Посаженные отцы подбирали имена младенцам и отдавали посаженным матерям. Те, в свою очередь, с благопожеланиями, называя имена, клали детей рядом в одну колыбель. Присутствующие дарили подарки, среди которых обязательно было одеяло, которым накрывали детей. Мать девочки подносила гостям кумыс или кислый мед. Завершалось торжество пиршеством и песнями в честь «новобрачных».
По материалам Ш.Х. Сюнчелея (НА УФИЦ РАН. Ф. 3. Оп. 12. Д. 200), при обручении мальчика подводили к девочке и заставляли укусить мочку ее уха, либо оба младенца кусали ушки друг друга. Обычай получил название ҡолаҡ тешләтеү (букв. «уши кусать»). А Б.М. Юлуев в 1892 г. описывал свадьбу сережек или продевание серег – сыргатуй (һырға туйы, һырға һабаҡ), которая проводилась по достижении детьми 8–12 лет. Торжество сопровождалось благопожеланиями, угощениями и подарками. Мальчик, укусив девочку за ухо, вдевал ей серьги и дарил шаль, а сам получал вышитый пояс и тюбетейку. С этого времени за невесту начинали вносить калым. Отец девочки давал обязательство не выдавать ее замуж за другого. Нарушение договора грозило солидным откупом (скот, деньги), взаимной враждой родов и имущественными тяжбами. Когда невесте исполнялось 11–12 лет, родителями жениха назначалась свадьба.
При умыкании (ҡыҙ урлау) свадебные обряды, напротив, проводились по сокращенной схеме, что уменьшало расходы. Эта форма заключения брака практиковалась у башкир с давних времен и была особенно частой в тяжелые послевоенные голы XX столетия, в период репрессий. Обычай не осуждался мусульманской моралью, так как брак все равно оформлялся по шариату.
В XIX и XX вв. традиционный свадебный ритуал большей частью умещался в несколько месяцев. При этом, если в деревнях еще в середине прошлого столетия свадебное гуляние (туй) могло растягиваться от одной недели до месяца, то в городе оно, чаще всего, занимало всего один день. То есть, городская башкирская свадьба значительно упростилась, а также, в результате межэтнических взаимодействий, включила в себя множество инокультурных элементов.
Сговор и сватовство. В документах и художественной литературе XIX – начала XX в. приведены примеры, когда молодые у башкир ни разу не видели друг друга до бракосочетания. Подобная ситуация описана Б.М. Юлуевым на примере башкир Орского уезда 4-й Усерганской волости (Юлуев, 1892. С. 222). Однако в основном молодые люди сами делали выбор, знакомясь на Сабантуях или других общественных праздниках, куда съезжалась молодежь из нескольких соседних деревень, а также на посиделках, ярмарках и базарах. Существовал обычай отправлять девушек на выданье в другие аулы к родственникам специально для общения с молодежью. Называлось это ултырма или ултырма барыу. Девушка брала с собой необходимые вещи для рукоделия, её водили на посиделки, игры, сбор ягод, сенокос и т.п. Юноши также высматривали невест в других селениях (ҡыҙ карарға барыу), вызывая недовольство местных парней.
Вопрос о проведении свадьбы обсуждался на большом семейном совете в доме жениха с приглашением всех его женатых братьев и замужних сестер, а также братьев и сестер родителей. Еще до семейного совета начинались переговоры с родней невесты через посредника – димсе – человека, который был в дружественных отношениях с обеими семьями, часто специализировался в этом деле и имел от этого некоторую материальную выгоду. Затем к родителям девушки направлялись сваты – яусы. В XX в. услугами димсе пользовались редко.
В некоторых районах сваты ехали не прямо в дом невесты, а останавливались у родственников, снаряжая к отцу девушки кого-то другого, например, хозяина дома. Такого свата называли «коротким» – ҡыҫҡа яусы, в отличие от приезжих «длинных сватов» – оҙон яусы.
О приезде свата становилось известно всему селению: он шел, опираясь на палку, хотя не хромал и не был стар, в разной обуви, например, сапоге и калоше, с выпушенной правой штаниной и подпоясанный матерчатым кушаком, иногда ехал верхом на лошади, хотя дом был совсем рядом. Зайдя в дом непременно с правой ноги, сваты садились и издалека начинали разговор о цели визита: расспрашивали о здоровье, о видах на урожай, хозяйственных делах, и лишь затем сообщали о главном. Некоторые яусы вплоть до 1990-х гг. использовали типизированные формулы сватовства: «Мы зашли к вам с делом, не стойте с вилами», «Мы пришли к вам со спущенной штаниной» (Пермский край), «Потерял я то, чего не было, помогите мне найти это». В ответ хозяева со словами: «Если то, чего не было у вас, находится у нас, оно найдется» приглашали сватов на почетное место, подавали угощение, и за трапезой начинались переговоры (Сюнчелей. Л. 51, 53). Сват расхваливал жениха и его родителей. Даже если партия была подходящей, соглашаться сразу считалось неприличным, поэтому отец и мать девушки отвечали, что их дочь почти дитя, они еще не собрали приданого, не приготовили одежды, последние годы были неблагоприятными для хозяйства и т.д.
Невеста, а часто и жених, при разговоре не участвовали и о сватовстве узнавали позднее, иногда даже от посторонних людей. Но бывало и так, что мать потихоньку выходила к дочери и спрашивала её мнение о женихе. Нередко яусе приходилось приезжать по 3–4 раза, если девушка не хотела выходить замуж, и родители её поддерживали. А в середине XX в. девушка уже могла открыто заявить отцу, не дававшему согласия на свадьбу, о твердости намерения выйти замуж именно за своего избранника.
Когда договоренность между родителями была достигнута, переходили к обсуждению вопросов о калыме, подарках, расходах с той и другой стороны, о ходе проведения свадьбы. Интересная деталь: в некоторых районах яусы приходил в дом родителей невесты с посохом с раздвоенным верхним концом, с которым не расставался даже во время трапезы. Исследователи наделяют этот атрибут множеством символических смыслов: «защита от злых сил», «рудимент мирового Дерева жизни, символ плодородия» (Султангареева, 2006. С. 108–112). При успешном завершении перговоров яуса ломал одну из веток на посохе. В других случаях о состоявшемся договоре символизировало подаренное родней невесты домотканное, а с 1960-х гг. – фабричное махровое полотенце, перекинутое через шею свата. В Баймакском районе вплоть до сегодняшних дней для такого случая невеста готовила собственноручно вышитое изделие. В Челябинской области в первые десятилетия прошлого столетия в честь сватовства отцу жениха дарили вышитую скатерть или платок. Другие участники события получали полотенца, рубашки, пуховые вязаные перчатки (мужчины), платки, шарфы (женщины) и пр. (Карпухин, 2009. С. 304). В XX в. сватать ездили отец жениха с каким-нибудь родственником, либо его брат с женой, а в северо-восточных районах – жених с матерью. Число сватов, чтобы способствовать созданию новой пары, обычно было четным.
Посещение яусы в ряде районов сопровождалось театрализованными действиями. Девушки и молодые женщины, взяв за узду его лошадь, дразнили и высмеивали свата в песенных куплетах, которые заканчивались вопросом: «За старого ли ты сватаешь, за молодого ли?». Они не отпускали свата, пока тот не произносил имя жениха. В Курганской и Челябинской областях все время, пока сваты находились в доме, к ним обращались через окно или дверь с сатирическими куплетами.
На северо-востоке Башкирии обязательным обрядом считался һыйһен. Его проводили также в Курганской и Челябинской областях спустя 20–30 дней после сговора. Отец жениха приезжал к родителям невесты и привозил живого барана для угощения. Девушка с приездом будущего свекра незаметно удалялась к подругам и родственникам. После отъезда свата молодые жены старших братьев и дядей возвращали сопротивлявшуюся невесту в родной дом. Они переносили девушку на руках или перевозили на санях. Н.В. Бикбулатов и Ф.Ф. Фатыхова делают предположение, что первоначально после обряда һыйһен брак вступал в силу, иначе нельзя объяснить незаметный уход невесты.
В Курганской области, в бассейне р. Инзер и в Южном Приуралье через несколько месяцев после сговора и һыйһен проводили еще обряд ҡоҙалыҡ (ҡоҙа – сват), когда 10–15 молодых и средних лет мужчин-родственников со стороны невесты ехали к родне жениха, где гостили 2–3 дня, угощались мясом и медовухой, ходили в гости к родственникам.
У северо-восточных башкир визит родни невесты к родне жениха получил название мал алырға барыу («поездка для получения скота»). Участвовало 3–5 мужчин-родственников невесты. Они верхом направлялись в гости с гостинцами (бауырһаҡ, сладости) и подарками (головные платки, полотенца, куски ткани). Приезжих разбирали по домам, угощали и одаривали. Затем они возвращались домой, прихватив часть калыма (Бикбулатов, Фатыхова, 1991. С. 26).
В Челябинской области обряд назывался ҡалым. За скотом ездило около 20 человек, включая отца и мать невесты. Для встречи гостей родственники жениха выезжали на дорогу за версту от деревни, где угощали приезжих медовухой, а затем мчались на лошадях до дома, стараясь перегнать друг друга. Те гостили три дня, в разных домах родствеников жениха, угощаясь вином, хмельным медом, мясом и чаем. К вечеру третьего дня жених передавал будущему тестю скот, назначенный за ҡалың, и гостей провожали за деревню с гиком и пением.
В наши дни решение о браке принимают сами молодые и сообщают об этом родителям. Затем в заранее обговоренный сторонами день близкие родственники жениха, приехав в дом девушки, напрямую говорят: «Мы к вам с добрым делом – сватовством!». При этом присутствуют и жених, и невеста. Обговариваются вопросы предстоящей свадьбы.
Подготовка приданого (бирнә, инсе мал) и выплата калыма (ҡалың, ҡалым) была своего рода компенсацией семьям жениха и невесты за понесенные расходы, а отцу и матери девушки за потерю работницы, а также вкладом в формирование общего имущества новой семьи. Приданое оставалось собственностью женщины даже в случае расторжения брака. Оно включало скот, деньги, нередко в большем размере, чем составлял калым, предметы быта. В первой половине и третьей четверти XX столетия в приданое башкирской невесты входило множество предметов, которые позволяли «одеть» ее новый дом: дорожки, войлок, посуду, занавески, перину, две подушки с наволочками, одеяло, полотенца, накидки на комод и пр. Из отреза ткани, подаренного женихом, она шила занавес (шаршау), у курганских башкир верх шаршау изготавливался в лоскутной технике, как и сумка-кошель муҡса.
Приданое невесты включало скот, домашний текстиль и постель, хозяйственные принадлежности. В наши дни традиция собирать приданое сохранилась, в одних районах – заблаговременно (по исполнению дочери 40 дней), в других – накануне торжества, распределив нагрузку между родственниками (Архангельский район, д. Тирякле). Для приданого невесты повсеместно, в том числе и в городах, в последние десятилетия готовится сундук ручной работы. (В 1950-х – 1960-х годах в ряде селений, особенно в центральных и западных районах, эта традиция была прервана, было принято приданое переносить в чемоданах.) Мастера по изготовлению сундуков есть во многих башкирских селениях. Сохранились поверья, что, если по какой-нибудь причине свадьба не состоится, предназначенный для девушки сундук нельзя передать другому человеку, надо готовить новый (Архангельский район, д. Азово). Помимо приданого, в сундук складываются подарки и гостинцы для семейной пары, которая после торжественного заноса сундука в дом жениха получит право его открыть в ходе ритуала һандыҡ асыу (букв. «открывание сундука»). В сундук также складываются вещи для раздачи детям после приезда невестки в дом мужа.
Содержимое калыма в прошлом также составляли различные вещи (одежда, домашний текстиль, хозяйственные предметы и т.д.) и скот. Например, сохранилось такое описание калыма, о котором договорились стороны при колыбельном сватовстве в Бурзянской волости Орского уезда в конце XIX в.: скот (2 лошади, рогатый и мелкий скот, от 5 до 20 голов каждого рода), одежда и обувь (3 рубашки, пара сапог, халат из черной китайки, обшитый по краям подола, фалдов и рукавов красным сукном и галуном), ситцевый занавес, головные уборы (кашмау и платок). Все это пошло в пользу невесты, кроме лошадей, из которых одна досталась отцу девушки, а одна была заколота на свадьбе. Кроме того, матери невесты отец жениха подарил лисью шубу.
Подарок матери невесты назывался у башкир һөт хаҡы, т.е. «плата за молоко». Это могла быть шуба (лисья или овечья) или просто халат. Сам же калым состоял из собственно калыма, туйлыҡ (продукты питания – мед, масло, крупа, мука, сладости) и мәһәр (предусмотренная шариатом сумма или имущество, которые должен выплатить муж для обеспечения жены при разводе по инициативе мужа или в случае его смерти). Иногда родители невесты сами обращались с просьбой к родне жениха в счет калыма помочь деньгами, зерном, скотом, чтобы поправить материальное положение семьи.
Основная доля калыма у башкир-кочевников приходилась на скот. Со временем стала преобладать его денежная часть, что являлось показателем развития товарно-денежных отношений в башкирском обществе. Размер зависел от социального и материального положения сторон и на рубеже XIX и XX в. мог быть от 50 до 1500 руб. Например, за уроженку д. Муртазино Стерлитамакского уезда Хабибу Ишкинину, просватанную башкиром д. Бабаларово Оренбургского уезда, был установлен калым в 600 руб. И сегодня башкирские семьи хотя бы символически выплачивают денежную часть калыма. Интересно, что за девушку с высшим образованием плата вдвое выше и, например, в Белорецком районе РБ составляет 10 тыс. руб. Для совершения бракосочетания раньше было достаточно внести определенную часть калыма, оговоренную при сватовстве и необходимую для проведения свадьбы, но до уплаты всего калыма молодая жена оставалась в доме своего отца. По обоюдному согласию сторон бывали и исключения, когда муж забирал жену, внеся половину положенного.
В период между сватовством и свадьбой невеста занималась подготовкой подарков для будущих родственников. Вышивала намаҙлыҡи (молельные коврики), скатерти для женщин и полотенца – для мужчин, вязала из шерсти носки, перчатки, шарфы. Особое внимание уделялось дарам для жениха. Так, на северо-востоке Башкирии невеста дарила жениху вышитую или с браным узором рубашку, узорные домотканые штаны, расшитую канителью тюбетейку, перчатки рельефной узорной вязки, а отцу жениха – рубаху и штаны. А в Курганской области практически до наших дней невеста преподносила жениху кушак и белую вышитую рубашку, которые надевались с черными брюками и тюбетейкой на второй день свадьбы. Невеста также наряжалась в традиционную народную одежду: платье, камзол, головное покрывало ҡушьяулыҡ с вышивкой и атласными лентами, украшениями из серебра и кораллов. В 1950-е гг. в большинстве районов девушки шили на свадьбу новое платье современного покроя, часто зеленого или синего цвета, из отреза, подаренного женихом. Голову повязывали фабричным платком. А с 1970-х гг. у большинства башкир свадебная одежда уже ничем не отличалась от таковой у других народов.
Бракосочетание (никах) – форма юридического оформления брака по шариату. На рубеже XIX и XX вв. его могли проводить как до свадьбы, так и в первый день пира, и значительно позже (Бикбулатов, Фатыхова, 1991.С. 27), в наши дни – строго до свадьбы. По традиции считается, что совместная жизнь пары без никах невозможна. Предпочтительным днем для обряда считается пятница, в зауральских районах – в первых числах лунного календаря, при возрастающей луне. На никах принято приглашать пожилых родственников (родителей, бабушек, дедушек), старшего брата и дядю невесты, замужнюю сестру с зятем и других. Раньше мулла спрашивал отца невесты: «Отдал ли ты по доброй воле свою дочь?» (называлось имя). Тот отвечал: «Отдал». Если присутствовал жених, спрашивали его желание взять указанную девушку. К невесте, которая находилась за печью, в другой комнате, или пряталась где-то на улице вместе с подругами, направлялись свидетели, обычно братья или дяди, чтобы осведомиться о ее согласии, чаще они лишь делали вид, что идут к невесте и неизменно возвращались с ответом: «Сказала, что согласна идти за того, за кого выдает отец». Мулла спрашивал: «Взял ли ты в законные жены своему сыну дочь (такого-то, имя такое-то)». Тот отвечал: «Да, взял». Свидетели каждый раз подтверждали: «Да, он взял». Мулла справлялся о сумме мәһәр и читал молитву, благословляющую брак. Если жених и невеста были совершеннолетними, мулла в своей тетради делал запись о заключенном браке. В других случаях обряд письменно не фиксировался и назывался ижап-ҡабул (название молитвы при помолвке) или бата (Баймакский, Зилаирский и другие юго-восточные районы). Ижап-ҡабул (бата) мог совершить не обязательно мулла, это мог сделать любой человек, знающий формулу бракосочетания.
Угощение на никах состояло из мясного супа (бишбармаҡ) и чая со сладостями; на стол ставились также гостинцы сватов – мясо, кумыс, чай, печенье. Количество гостей в среднем составляло 20 человек, но могло достигать и четырех десятков. Наиболее почетные пожилые гости сидели на нарах, остальные – за столом, порой образовывая по три-четыре круга. Еще в 1960-х гг. ни жених, ни невеста не участвовали в трапезе по случаю никах. Более того, старшие женщины контролировали, чтобы в то время, когда идет торжество, они не находились рядом друг с другом. В ряде районов право на уединение они получали лишь после народного гуляния туй и переезда молодой в дом жениха (Куюргазинский район), в Челябинской области – после никах, поисков спрятавшеся невесты и выкупа брачного ложа.
В настоящее время никах проводят, как и раньше, в доме невесты и все чаще в мечети, где молодым выдается документ о заключении брака. Жених в тюбетейке и невеста в мусульманском платье и платке, приобретенных в специализированных отделах торговых комплексов, в присутствии свидетелей (шаһит) – родителей, родственников, друзей, знакомых – становятся перед Аллахом мужем и женой, выслушивают наставления священнослужителя, принимают поздравления родных и близких. Допускается присутствие на никах, кроме молодых, лишь двух-трех свидетелей (минимальное количество, разрешенное по шариату – двое мужчин, либо один мужчина и две женщины).
В прошлом мулла за проведение обряда никах получал вознаграждение в размере одного процента стоимости калыма, либо подарки, например, рубашку. В Челябинской области мулла забирал себе платок, которым прикрывали чашку воды с разведенным сахаром. Такой заговоренной водой мулла опрыскивал всех присутствующих, ее пили, смачивали глаза. Жених в качестве мәһәр давал деньги, дарил невесте одежду. Сегодня мәһәр составляют, как правило, золотые украшения, которые в ряде мест кладут на поднос. В одном из постановочных вариантов национальной свадьбы были подарены традиционная одежда (елән), головной убор (ҡашмау), нагрудное и другие украшения (Фатима Янбаева). Гости обычно одаривают молодых и говорят благопожелания, вообще подарки получают все участники торжества. Принято дарить парное количество подарков одному человеку («чтобы жить в паре»), например, мужчинам – рубашку и носовой платок, женщинам – дорогой платок с кистями и полотенце, либо домашний халат и платок.
Приезд жениха к невесте. С момента проведения обряда бракосочетания в большинстве случаев жених мог посещать свою невесту в доме ее отца на правах мужа. По материалам М.А. Бурангулова, жених появлялся у молодой жены три месяца спустя после никах. По народным представлениям, если жених приехал раньше, он не будет иметь власти над ней, а если позднее – не любит ее. По исследованиям Н.В. Бикбулатова, в конце XIX в. в большей части Башкирии жених был у невесты сразу после или в непоседственно в день никах. Иногда проведение никах, приезд жениха и начало свадьбы совпадали.
Первый раз жених приезжал к невесте вместе с дружкой (молодым неженатым родственником или другом) верхом на лошади, в телеге или санях. Они останавливались у яусы, родственников или знакомых. А невеста, узнав о приезде парня, покидала родительский дом и пряталась у близкой подруги. Родители девушки приглашали женщину (жену старшего брата или дяди – еңгә), которая должна была устроить встречу жениха с невестой. Сначала она приводила жениха и дружку в свой дом или дом невесты, если там была другая комната или изба. Он оставался там ждать, а еңгә вместе с молодыми невестками и дружкой жениха шла на поиски невесты. Место ее нахождения определить было сложно, это могли быть различные хозяйственные постройки (подвал, чердак, сарай, гумно), лес или поле. Дружка от имени жениха подкупал других женщин села подарками, заигрывал с ними, убеждал, делал все, чтобы скорее найти и привести невесту, потому что искать долго и не находить считалось позором. В ряде районов жених также участвовал в поисках (Абзелиловский, Баймакский, Хайбуллинский, Зианчуринский). Женщины водили жениха и дружку по дворам, при этом упрекали, что они приехали «голые», привезли мало подарков, грозили спустить штаны у дружки. Случалось, что для обнаружения невесты порой требовалось два-три дня.
Обнаруженная невеста должна была убегать от жениха, а тот, настигнув, около десяти сажен нес её на руках или поручал сделать это одной из крепких женщин. Невесту шумной толпой вели в дом, где должна была состояться первая брачная ночь молодых (обычно в избе старшего женатого брата), под руки. Дверь перед женихом не открывали до тех пор, пока дружка не одаривал женщин деньгами или платками. Назывался этот обычай «дверная ручка» (ишек быуыу, ишек бауы). Поперек входной двери две женщины натягивали кусок ситца, а молодой муж, входя в дом, в ряде случаев вместе с женой, должен был ногами разорвать ткань пополам (для чего заранее делали надрезы), и тем самым показать зрелость и силу. Затем две женщины подводили молодую к мужу со словами: «Вот связанная с тобой волосами на всю жизнь пара, держи крепко, не расставайся».
Опекавшая молодых еңгә накрывала на стол и раздавала полученные от жениха или дружки подарки: женщинам, помогавшим в поисках невесты, –головные платки, подругам невесты – лоскутки ткани, мыло, серебряные монеты. После трапезы она уходила последней, и с благопожеланиями запирала дверь снаружи. В постели под войлоком она оставляла шерсть или кусочек бараньей шкуры, иногда – тряпичную куклу (символы плодородия). Существовал обычай, по которому невеста должна была развязать красный кушак жениха, завязанный сложным узлом дедушкой или родным братом жениха, чтобы показать свою сноровку, и снять сапоги мужа, демонстрируя покорность и послушание.
Рано утром еңгә отправляла молодых в баню. Затем она (в некоторых селениях с несколькими женщинами) проверяла постель. Иногда простыня со свидетельством невинности невесты вывешивалась на дерево или забор. После бани еңгә угощала молодую пару чаем с блинами, на стол также подавались масло, мед, печенье, бауырһаҡ, холодное мясо. В случае неверности жены молодой муж возвращал хозяйке блин, проткнув его ножом, рвал ножом занавес, либо за руку подводил жену со словами «Она не моя» и уезжал. Еңгә предпринимала меры, чтобы, не разглашая тайны, уладить конфликт. Хотя подобные случаи были крайне редки.
Как правило, чтобы отблагодарить еңгә, жених оставлял серебряные монеты в разных местах: под подушкой, на столе, в бане – на лавке или подоконнике, мог также привязать их концу полотенца. Некоторые монетки прятались, например, в щелях между бревнами, и предназначались духу бани.
В то же утро, либо погостив несколько дней, жених уезжал. Периодически, обычно по четвергам и пятницам, он навещал молодую жену. Этот обычай назывался кейәүләп йөрөү («ходить в женихах»), продолжительность его зависела от выплаты калыма, а когда калым стал носить формальный характер – от готовности к свадебному торжеству туй. Встречи чаще происходили в доме старшей снохи. Отцу невесты и другим ее родственникам молодой человек вначале старался не показываться, хотя те знали о его регулярных визитах. И только после преподнесения должных подарков он мог обращаться к ним как к родственникам – әбей, ҡәйнәм (матери), бабай, ҡайным (отцу). К началу XX в. период кейәүләп йөрөү не превышал полугода, в Челябинской и Курганской областях жених сразу увозил невесту.
Сегодня специальных обрядов, сязанных с приездом молодого мужа к жене, уже не существует, хотя баню для молодых все равно топят, правда, теперь на следующее утро после никаха. Как и раньше, в этот день невеста раздает девочкам украшения для волос, бижутерию, платки, мальчикам – складные ножички.
В современной башкирской свадьбе также существует ритуал прятания невесты, но уже в родном доме или в доме еңгә. Невесту могут «украсть» после никаха, перед первой брачной ночью или поездкой в ЗАГС, а также в любой момент свадебного туя, а возвращают жениху только после выкупа. В обязаности свидетелей входит охрана места за столом, где сидят молодожены, от ряженых, которые, заняв это место, не освободят его без вознаграждения (Куюргазинский район).
Свадьба (туй, ҙур туй) – основное торжество в свадебной обрядности башкир – проводили в доме (ауле) родителей невесты, но в расходах участвовала, прежде всего, сторона жениха. Туй устраивался после выплаты части калыма, скота и продуктов для свадебного застолья и части мәһәр. В противном случае прием молодого с его родней в доме тестя ограничивался скромным угощением. В наши дни, когда калыма нет, либо он носит символический характер, время туя назначается по договоренности сторон после никаха.
В середине XIX в. в южных и юго-восточных районах Башкирии на туй ездили в основном мужчины, как правило, верхом на лошадях, и лишь одна или две супружеские пары (родители жениха, близкие и почитаемые родственники) отправлялись к месту торжества на санях. В северо-восточных районах (Белокатайский), напротив, на свадьбу сына ездила только мать, отец же оставался дома. В конце XIX – начале XX в. гуляли уже парами, богатство свадьбы оценивалось по количеству дуг или подвод с гостями, у зажиточных семей их могло насчитываться 8-12 и более, у менее состоятельных – 5-7. Бедные семьи ограничивалось приглашением лишь ближайших родственников. В Куюргазинском районе было принято, чтобы родственников невесты присутствовало на гуляниях на одну пару больше, но в большинстве районов приглашали равное количество гостей с обеих сторон. Традиция отправляться на свадебный пир на повозках, разукрашенных красными лентами, узорными полотенцами и платками и с колокольчиками на дугах, в настоящее время сохраняется только у курганских башкир. В остальных случаях пользуются современным транспортом. Количество же гостей на свадьбе может достигать более ста человек.
В первой половине XX в. в скотоводческих районах Башкирии туй предварял особый обряд ҡот сабыу («догонять кот»), или ҡот алыу, ҡот алып ҡасыу («брать кот»). Понятие кот означало благополучие, счастье семьи и рода, оно символически воплощалось в красных лентах, платке, куске такни, которые привязывались к руке выше локтя (Зилаирский район) или к дуге подводы родственников невесты, встречающих сватов (Белорецкий район). В Баймакском районе встречающие привязывали к дуге около 2 м ситца. Задача гостей была сорвать ҡот, а тот из сватов, который обгонял всех участников обряда во время устраивавшихся тут же состязаний, получал на свадебной трапезе специальный приз.
В Ишимбайском районе родственники невесты поджидали свадебный поезд жениха, заранее перегородив дорогу, требовался выкуп за проезд, после чего выпивалась общая чаша медовухи с серебряной монетой на дне. Монета доставалась тому, кто допивал до конца. Этот обряд назывался килен аяғы эсеү (букв. «испитие в честь ноги невестки») и повторялся при проводах молодой в дом жениха. В настоящее время путь новым родственникам перегораживают веревкой, либо ставят поперек дороги лошадей и машины, а выкупом служит бутылка водки. Угостившихся сватов с песнями и шутками везут дальше, у ворот дома, также с песнями под гармошку, их уже поджидают остальные родственники. Подобно русскому обычаю рассыпаются конфеты и мелкие монетки, а в южных и северо-восточных (Мечетлинский) районах Башкирии по случаю приезда гостей на туй и переезда невесты принято стрелять в воздух из ружей.
После легкой трапезы хозяин дома распределял гостей по домам, учитывая их возраст и степень родства, у себя оставлял главного свата – отца жениха с женой. Сейчас приезжих гостей после приветствия у усадьбы родителей невесты обычно ведут в дом одного из родственников, чтобы они поели и немного отдохнули с дороги, затем, после возвращения молодых с официальной церемонии регистрации брака и сбора всех приглашенных начинается застолье. Раньше оно называлось туй алыу и предварялось символическим омовением рук: один из молодых хозяев подходил к самому старшему гостю с рукомойником, наполненным теплой водой, другой держал до блеска начищенный медный таз, третий – преподносил полотенце. После почетного гостя, группа обходила таким образом всех остальных участников. Сегодня этот обычай сохраняется лишь в ряде мест и главным образом перед трапезой во время религиозной церемонии брака Ҡөрьән ашы.
При рассаживании гостей учитывали степень родственной близости с женихом, общественное положение и ученость, дальность дороги, которую преодолел приглашенный. Самое почетное место занимал главный сват (отец жениха или дед), на северо-востоке Башкирии – мать жениха, сегодня это место отводится молодым, которые раньше вообще не участвовали в трапезе, и их родителям. В наши дни за гостями ухаживает родня невесты, за исключением самых старших. Гости поочередно (парами, семьями) поздравляют молодых стихами и песнями, вручают подарки, в том числе на деревенских свадьбах – скот.
Раньше в структуру свадьбы был включен обряд күрнис, күрнеш, күренес (подарок невесты или жениха, преподносимый при первом знакомстве с новыми родственниками), күренеш таратыу / биреү (раздача этих подарков), когда мать невесты раздавала гостям подарки, привезенные сватами, мужчинам – рубахи и полотенца, женщинам – платья, платки, тастарыили куски ткани. Всем присутствующим демонстрировались подарки зятя и его родителей отцу и матери девушки, а также во всеуслышание объявлялось, чем, в свою очередь, одаривает зятя отец невесты. В Зауралье это традиционно была верховая лошадь в полном убранстве: в богатой сбруе, с дорогим седлом, подхвостником и нагрудником, накрытая узорным чепраком. Встречные подарки делались обычно в последний день свадебных торжеств, а чаще – во время ответного визита к родне жениха.
Башкирский свадебный стол всегда отличался обилием и разнообразием, даже в послевоенные голодные годы свадебное торжество было местом, где вкусной еды было вдоволь. Обычно в большом котле готовится наваристый суп, отдельно подается крупными кусками мясо разных сортов с отварным картофелем, на десерт – бауырһаҡ или сак-сак, мед, пироги и другие сладости. В некоторых районах по традиции чай выносят в больших самоварах, угощают сушеной клубникой и консервированной в масле вишней, у курганских башкир особое место занимала фруктовая и ягодная пастила с медом – символ богатства невесты. В последние десятилетия на башкирском свадебном столе наряду с традиционными блюдами твердо укрепились позаимствованные у других народов блюда и общепринятые напитки. Свадебными напитками у башкир издревле считались кумыс и буза, которые вновь стали популярными в последнее время.
Сакральный смысл придавался угощению новобрачных, когда угощающий, держа чашу на ладони, прежде чем передать ее жениху и невесте, под всеобщие возгласы особенным образом трижды поворачивал ее, делая ловкое движение кистью и поднимая локоть: өс уратып кәсә биреү («три раза повернув, дать чашу»). Вообще подача напитка отдельным гостям сопровождалась посвященными им обрядовыми песнями, а в чашу опускалась предназначенные им монеты. Это называлось йырлап кәсә биреү («подача чаши с песней»). Ритуал сохраняется и в современной свадьбе, только вместо монет используют бумажные денежные купюры.
Традиционная башкирская свадьба длилась, как правило, от трех дней до недели, хотя в ряде случаев торжества могли затягиваться и на более длительный срок, едва не до месяца. В течение этого времени свадебные гости ходили из дома в дом, от одного застолья к другому (иногда до пяти-шести в день). Некоторые хозяева объединялись и сообща принимали гостей у одного из них, но при этом объявляли, кто какие угощения принес. Коренной сват за время свадебных торжеств накрывал стол в своем доме целых три раза: на первый предсвадебный ужин (туй алыу, тәүге аш), собственно свадебное пиршество (туй ашы, туйлыҡ) и прощальный обед (хуш ашы).
На второй день свадьбы
