Марийцы Башкортостана относятся к этнографической группе восточных марийцев (эрвел мари). Г. А. Сепеев и другие исследователи выделяют четыре подгруппы восточных марийцев: прикамские (чолман мари) – Татарстан, Удмуртия; уральские (урал мари) – Свердловская область, Пермский край; икско-сюньские (белебей мари) – Бакалинский, Белебеевский, Туймазинский и Шаранский районы РБ, Актанышский, Мензелинский и Муслюмовский районы Республики Татарстан; прибельские (ӱпö мари) – Балтачевский, Бирский, Благовещенский, Дюртюлинский, Караидельский, Калтасинский, Краснокамский, Мишкинский, Нуримановский, Янаульский и другие районы РБ. Значительная часть марийского населения Башкортостана относится к прибельской группе, другую, более малочисленную часть, составляют икско-сюньские марийцы.

Среди причин миграции марийцев на башкирские земли в XVI-XVIII вв. было стремление сохранить веру своих предков. Как отмечают С. И. Руденко, Р. Г. Кузеев, Т. А. Крюкова, Р. Р. Садиков, Г. М. Яфаева, восточные марийцы в результате изоляции от материнского этноса и контактов с местным населением сохранили традиционные верования и древние этнические обычаи. Значительная часть марийцев Башкортостана вплоть до наших дней придерживается своих традиционных (языческих) верований.

Отделяясь от других марийцев, ставших православными в XIX в., марийцы-язычники называют себя «чимари» – «истинные марийцы». Они молятся богу Юмо (Большой Белый Бог), создателю всего, другим божествам, поклоняются духам природы, верят в божественную силу деревьев. Согласно верованиям марийцев, загробный мир возглавлял Киямат-Тора. Марийцы-язычники имеют священные рощи кусото, где собираются по большим праздникам. В священной роще нельзя рубить деревья и ломать ветки, собирать грибы и ягоды, иначе лесные духи разгневаются на людей и нашлют несчастья. Во дворах марийцев имеются постройки без окон и потолка с очагом посередине кудо, где молятся покровителю семьи. Общедеревенским является священное место Керемет, названное так в честь доброго духа.

Большую роль в обрядах и обычаях «истинных марийцев» играет почитание предков и усопших родичей. Несколько раз в год устраиваются родовые поминки, духов «кормят» дома и на кладбище, готовят для них баню, зовут в гости. К ним обращаются с просьбами и пожеланиями. Марийцы верят, что душа незримо присутствует среди родных. Посредническую роль между людьми и духами выполняет огонь. Отсюда традиция зажигать свечи дома или на кладбище, разводить костры возле могилы, в традиции после похорон греть руки в печи и т. д.

Считается, что на том свете человека ожидает такая же жизнь, как и в этом мире, поэтому родственники обеспечивали умершего домом (гроб с окошечком), участком земли (могила «выкупается» у хозяина загробного мира монетами) и всем необходимым (дополнительный комплект одежды, белья, расческа, зеркало, еда, деньги и т. д.). Кроме того, в гроб укладывают одну ветку шиповника и две ветки рябины, чтоб отгонять собак и злых духов на том свете.

Меридиональная ориентация могил головой на север исходит из представлений о мире мертвых как о заснеженном и холодном месте, расположенном где-то на севере. После захоронения и трехкратного обхода могилы на могиле устанавливают шест или в обоих концах могилы втыкают ветки или молодые стволы березы – «дерева печали». На дерево у изголовья или шест вешают полотенце. Для семейных людей использовалось полотенце, подаренное на свадьбе (чтоб даже после смерти они были вместе), для всех остальных (незамужние женщины, холостяки, подростки, дети) оно изготавливалось специально для похорон. Исследователи отмечают, что шест на могиле символизирует собой «земной прообраз небесного столба», полотенце на столбе – связь этого мира с иным, а также указатель пути на тот свет.

Икско-сюньские марийцы ставят на могилы только столбы, куда завязывают полотенца. До 1950-х гг. у них сохранялась традиция установки над могилами небольших дубовых срубов в несколько венцов. Крещеные марийцы Краснокамского района на могилы устанавливают кресты и также завязывают на них полотенца. В деревнях чураевского куста (дд. Чураево, Тынбаево, Старокульчубае-во и др. Мишкинского района) в изголовье устанавливают ствол березы и длинный шест, на верхушку которого крепят деревянную скульптуру кукушки, и также завязывают полотенце. Обычай установки шестов встречается во многих местах, но без скульптур. Изображение кукушки на могильном шесте вероятно выступает медиатором между миром живых и миром мертвых. Ю. А. Калиев считает, что расположение птицы на вершине шеста – «небесного столба» – характеризует ее как одну из составляющих астральной мифологической картины.

В погребальной обрядности и обычаях восточных марийцев очевидно влияние культуры соседних народов, в том числе башкир и татар. Местные марийцы считают, что смерть приходит к человеку в результате деятельности духа смерти Азырена; его имя восходит к имени мусульманского ангела смерти Азраил. Кинжалом он перерезает горло человеку и забирает его кровь, после этого человек умирает сразу или через какое-то время (месяц, год). Восточных марийцев, башкир и татар объединяют представления о том, что душа умершего является к людям в виде бабочки или пара.

Общими являются и представления о кукушке. Эта птица наделяется мифическими свойствами. Неслучайно у разных народов бытуют приметы и магические действия, связанные с кукушкой. Кукование ранней весной якобы предвещает неурожай. По кукованию люди определяют возможную продолжительность жизни и время, через которое девушка выйдет замуж. Женщин, плачущих по покойнику, сравнивают с кукушкой. Прилет кукушки трактуется как весть с «того света». В похоронных песнях марийцы обращаются к кукушке, как бы изливая ей свою боль одиночества. По легенде, возникшей под влиянием православия, кукушка свила гнездо в Благовещенье, когда возбраняется работать, поэтому она была наказана. Кукушка – символ горя, разлуки, что равнозначно смерти.

С кукушкой связаны весенние архаические обряды народов. Они носят ярко выраженный гендерный характер (проводятся женщинами и девушками втайне от юношей), и связаны с древним земледельческим культом умирающей и воскресающей растительности. Современный празднично-обрядовый календарь марийцев включает Праздник Кукушки или кумления, проводится в конце мая. Имеются сведения о ритуале «Похороны кукушки» среди русских Башкортостана. Согласно полевым материалам Ф. Г. Галиевой, на Вознесенье в конце мая – июне, на 40-й день после Пасхи девушки втайне от мужчин из веточки березы делали «кукушку», украшали ее, затем шли в лес, свивали из ветвей березки колыбельку и клали туда «кукушку». Стоя над связанными ветвями, девушки трижды целовались, обменивались подарками, пели песню. К вечеру «кукушку» хоронили в укромном месте, а примерно через десять дней «воскрешали» ее. Это отголосок обряда, который имел место во многих губерниях России под названием «крещение и похороны кукушки». Из ветки березы или травы «кукушкины слезки» изготавливалась ритуальная кукла, называемая кукушкой. (В РЭМ есть две антропоморфные куклы «кукушка», колл. 2292, поступили в 1914 г., туловом которых является стебель травы «кукушкины слезки», наряжены в платье с пелериной из кусочков тюли. Кукушка уложена в «гробик». Затем совершались её символическое «крещение», торжественные «похороны» с плачем и песнями, кумление, гадания, ритуальная трапеза. Через определённый промежуток времени участницы обряда возвращались на место погребения и со специальными песнями «вырывали» кукушку обратно, следовало «раскумление». Кумление (посестримство) – обычай установления духовного родства между девушками на определённое время, подкреплённое обменом поцелуями, дарением личных вещей. Вместе с тем, как указал В. Я. Пропп, суть обрядов заключалась не столько в обретении подруг, сколько в воздействии на животворные силы природы, обеспечении плодородия земли и всего живого.

Башкиры вплоть до наших дней отмечают обряд «кукушкин чай» (образ кукушки в башкирском фольклоре, как и других народов, символизирует вдову), в котором принимают участие не девушки, а одинокие женщины, мужья которых погибли на войне. Они берут с собой детей, идут на гору (у башкир, как и у восточнославянских и других народов, многие обряды проводились и проводятся на склонах гор, возвышенностях), изливают душу, пьют чай. Г. Р. Хусаинова делает предположение, что через похороны кукушки вдовы пытаются избавиться от одиночества, аналогично кумлению славянских девушек, которые приобретали в результате обряда верных подруг на всю жизнь.

О традиции марийцев устанавливать шест с фигурой кукушки писал С. И. Руденко. Несколько фигур он приобрел и передал в Русский этнографический музей. В Музее археологии и этнографии Института этнологических исследований им. Р. Г. Кузеева УФИЦ РАН также есть несколько фигур кукушки. Традицию марийцев сс. Чураево и Кильбахтино Бирского уезда изучал А. О. Хейкель в 1884 г., его коллекция ныне хранится в Национальном музее Финляндии в Хельсинки. Сведения об обрядовой культуре местных марийцев содержатся в работах исследователей середины и второй половины XIX в. – В. Лоссиевского (1848), В. М. Черемшанского (1859), М. Колесникова (1897), Мендиярова (1894). Последний отмечал сильное влияние на быт и язык местных марийцев этнических традиций тюркских народов, а также ислама на религиозные обычаи и обряды марийцев деревень Чикеево, Акборисово и др. Исследователи начала XX в. – финский этнограф У. Хольмберг, российские авторы М. Гумин и назвавшийся «Спутник» также уделили внимание тюркскому и мусульманскому влиянию на местных марийцев. В советские годы изучением восточных марийцев занимался Г. А. Сепеев и в 1975 г. опубликовал монографию. В монографии финского этнографа и демографа С. Лаллуки, написанной на английском языке, рассмотрены этнокультурные особенности восточных марийцев, в том числе икско-сюньских. В 2000-х гг. марийцы изучались в ходе комплексных коллективных и индивидуальных экспедиций. Их участники – Т. Л. Молотова и Р. Р. Садиков подготовили серию статей. Некоторые материалы Р. Р. Садикова опубликованы в монографии (2016). Похоронно-погребальную обрядность марийцев Башкортостана изучала Г. М. Яфаева. 

1. Lallukka S. From fugitive peasants to diaspora. Helsinki, 2003. 474 p. 
2. Асылбаев А.А. История деревни Чулаево. Тумазы, 2010. 157 с.
3. Васильев В. М. Материалы для изучения верований и обрядов народа мари. Краснококшайск, 1927.
4. Гумин М. О черемисах-язычни ках деревни Баймурзиной Семено-макаровской волости Белебеевского уезда // Уфимские епархиальные ведомости. 1915. № 13. С. 575-578. 
5. Ерусланов П. Краткий отчет о поездке к черемисам Уфимской губернии летом 1896 г. // Этнографическое обозрение. 1896, № 2–3. С. 324–329.
6. Калиев Ю. А. Мифологическое сознание мари (Феноменология традиционного мировосприятия). Йошкар-Ола: Мар. гос. ун-т, 2003. 216 с.
7. Колесников М. Черемисы-язычники в Белебеевском уезде // Уфимские губернские ведомости. 1897. № 87, 89, 90, 91.
8. Лоссиевский. Быт и праздники черемис Оренбургской губернии // Оренбургские губернские ведомости. 1848. № 41, 42.
9. Марийцы. Историко-этнографические очерки. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2005. 312 с.
10. Мендияров. О черемисах Уфимской губернии // Этнографическое обозрение. 1894. №с 3. С. 34-53.
11. Михеев А. В. Преемственность в погребальном обряде марийцев IX–XVIII вв. // Проблемы первобытной и средневековой археологии: тез. докл. Первых Халик. чтений. Казань, 1999.
12. Молотова Т. Л. Межэтнические контакты марийцев в Башкирии / «Мы и как удмурты, и как чуваши…» Взаимная социально-культурная адаптация в этнически смешанных селениях. М.: РУДН, 2007. С. 93-111.
13. Мурзабулатов М. В. Финно-угорские народы Башкортостана. Уфа: Гилем, 2010. С. 61–73.
14. Народы Среднего Поволжья и Приуралья. Ч. 1. Финно-угорские народы. Каталог-указатель этнографических коллекций. Л.: ГМЭ СССР, 1990. 260 с.
15. Попов Н. С. Погребальный обряд марийцев в XIX–XX вв. // Тр. Марийс. науч.-исслед. ин-та яз., лит. и истории. Йошкар-Ола, 1981. Вып. 48.
16. Путешествия к удмуртам и марийцам. Письма Уно Хольмберга 1911 и 1913 гг. (Matkat udmurttien ja marien luo. Uno Holmbergin kirjeita vuosilta 1911 ja 1913) / под редакцией С. Лаллукки, Т. Г. Миннияхмеговой, Р. Р. Садикова. Серия «Финляндия в России». СПб.: Европейский дом, 2014. 224 с.
17. Садиков Р. Р. Традиционные религиозные верования и обрядность закамских удмуртов (история и современные тенденции развития). Уфа : Центр этнолог. исслед. УНЦ РАН, 2008. 232 с.
18. Садиков Р. Р. Финно-угорские народы Республики Башкортостан (история, культура, демография. Уфа: ООО «Первая типография, 2016. 276 с.
19. Сепеев Г. А. Восточные марийцы: историко-этнографическое исследование материальной культуры (середина XIX – начало XX в.). – Йошкар-Ола, 1975. 248 с.
20. Федянович Т. П. Семейные обычаи и обряды финно-угорских народов Урало-Поволжья: кон. XIX в. – 1980-е гг.). М.: Ин-т этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая РАН, 1997. 183 с.
21. Черемшанский В. М. Описание Оренбургской губернии в хозяйственно-статистическом, этнографическом и промышленном отношениях. Уфа, 1859. 472 с.
22. Шитова С. Н. Марийцы // Народы Башкортостана: историко-этнографические очерки. – Уфа, 2002.
23. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. Казань: Изд. Казан. миссион. о-ва, 1887.
24. Ямурзина Л. Обряды семейного цикла мари в контексте теории обрядов перехода (на примере восточных мари). Тарту, 2011. 219 с.
25. Яфаева Г. М. Похоронно-погребальная обрядность прибельской группы восточных марийцев // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 12 (341). История. Вып. 60. С. 8–13.
26. Яфаева Г. М. Типология марийских кладбищ в Республике Башкортостан // Этногенез. История. Культура. Вторые Юсуповские чтения. Материалы Международной научной конференции, посвященной памяти Рината Мухаметовича Юсупова, г. Уфа, 13 ноября 2014 г. Уфа, 2014. С. 340–342.